К какому классу следует отнести корабль капитана Эвери? Сам он называет его просто man-of-war, то есть «военный корабль», особенно не конкретизируя. Правда, строгой классификации тогда, наверное, еще не существовало, а Эвери подразумевал просто корабль, с самого начала предназначенный для боевых действий, а не вооруженное купеческое судно. Как бы то ни было, корабль был очень силен: по Дефо, «тридцать с лишним пушек» и команда более 120 человек, по утверждению самого капитана, 46 пушек и 150 человек. По этим показателям он напоминает фрегаты, а то и превосходит их, и, конечно, несравним с обычными для большинства пиратов шлюпами. Эвери мог быть уверен в своих силах и на всех парусах отправился за добычей.

Настиг ли он какую-нибудь добычу в Атлантике? Дефо отговаривается незнанием, Маховский утверждает, что на Канарах Эвери разграбил португальский поселок (где его, впрочем, интересовало не золото, а продовольствие), а «на пути к Гвинейскому заливу» захватил и обобрал три английских корабля; Рогозинский называет точный список «призов»: «ограбил три английских корабля у Кабо Верде и уничтожил два датских у Сан Томе» (возможно, вслед за ним то же повторяет и Можейко, не упоминая географических названий, зато считая, что все пять трофеев были сожжены). Маховский, напротив, утверждает (может быть, додумывая?), что три английских приза были взяты пиратом под свою команду, и в Индийском океане он появился уже во главе «четырех груженых добычей кораблей». Как бы то ни было, превращать их в боевые и создавать таким образом небольшую флотилию Эвери не стал, по-прежнему расчитывая только на «Fancy», что явно следует из уникального документа – единственного известного письма, написанного капитаном:

«To All English Commanders.

Let this satisfy that I was riding here at this instant in the Fancy, man-of-war, formerly the Charles of the Spanish expedition who departed from La Coruna 7th May 1694, being then and now a ship of 46 guns, 150 men, and bound to seek our fortunes. I have never yet wronged any English or Dutch, or ever intend whilst I am commander. Wherefore as I commonly speak with all ships I desire whoever comes to the perusal of this to take this signal, that if you or any whom you may inform are desirous to know what we are at a distance, then make your ancient up in a ball or bundle and hoist him at the mizzen peak, the mizzen being furled. I shall answer with the same, and never molest you, for my men are hungry, stout, and resolute, and should they exceed my desire I cannot help myself. As yet an Englishman''s friend,

At Johanna, 18th February 1695

- Henry Every

There are 160 odd French armed men at Mohilla who waits the opportunity of getting any ship, take care of yourselves»

(Перевод:

«Всем Английским Командирам.

Настоящим удостоверяю, что в настоящий момент я крейсирую здесь на военном корабле “Fancy”, бывшем “Charles” из состава Испанской экспедиции, отплывшем из Ла Коруньи 7 мая 1694 года и имеющем на борту, как тогда, так и сейчас, 46 пушек и 150 человек команды, склонных искать своей удачи. Я еще ни разу не повредил ни одному Англичанину или Голландцу, и пока я командую, не намерен этого делать. Поскольку же я обычно переговариваюсь со всеми кораблями, желал бы я, чтобы всякий, кому бы ни довелось прочитать это письмо внимательно, применял бы следующий сигнал: ежели вы или кто-либо, кого вы поставите в известность, пожелаете узнать, не нас ли вы видите вдалеке, поднимите ваш флаг на бизань-мачте, убрав на ней паруса. Я отвечу тем же и не буду вам досаждать, люди же мои голодны, отважны и решительны, и если они нарушат мои пожелания, я уже ничего не смогу поделать. Остаюсь другом Англичан,

Генри Эвери

На острове Иоганна, 18 Февраля 1695 года

На острове Мохилла находятся 160 с лишним вооруженных Французов, ожидающих любого случая захватить какой-либо корабль, так что поберегитесь»)

Письмо это очень интересно. Эвери как будто не считает свои действия чем-то предосудительным; интересно его предложение салютовать друг другу флагами, поскольку флаг самого Эвери описывают как пиратский черный с изображением черепа, повернутого в профиль (источники этого описания, правда, неизвестны). Неужели капитан собирался салютовать им? Или термин «ancient» (старый флаг) относился не только к англичанам, которых новоявленный пират мог встретить в море, но и к нему самому (на «Fancy» не могло не остаться набора флагов с того времени, как корабль входил в состав «Испанской экспедиции»)? Тогда не очень справедлив упрек Можейко: «Эвери идет даже на то, чтобы предать своих французских коллег, что в общем-то не было принято среди пиратского братства; если бы письмо попало в руки кому-нибудь из пиратов, акции Эвери среди них упали бы низко». Во-первых, не будем преувеличивать принципиальности и благородства морских разбойников; но и кроме того, наш пират вроде бы продолжает считать себя членом прежней коалиции: не наносит вреда англичанам и голландцам, но воспринимает как своих врагов французов.

Но тогда следует отметить справедливость другого высказывания Можейко: «В письме он солгал – мы знаем, что у Африки он нападал и на английские корабли» (если вообще считать сведения о грабежах Эвери в Атлантике достоверными). С другой стороны, никто не говорит, что эти несчастные относились к Королевскому Флоту, а обращаясь «To All English Commanders», капитан как будто имел в виду официальные власти.

К чему наши рассуждения? Да к тому, что Эвери не кажется разбойником, отрешившимся от «старого мира» и бесповоротно ушедшим в мир «берегового братства». Для него все это – просто деловое предприятие, сопряженное, правда, с риском, но вовсе не меняющее жизнь коренным образом. Он вполне может ограбить английского купца или работорговца (ведь может же и обычный коммерсант разорить конкурента?!), но с властями ссориться не намерен, кроме, наверное, самых крайних случаев.

О чем-то похожем говорит и принятие им псевдонима. В самом деле, никто не стал бы делать его родственников в Англии заложниками (век был суровый, но до такого вроде бы еще не додумывались), да и подлинная личность пирата должна была быть известной властям (если только он не поступил на «Charles» под чужим именем, но не слишком ли много чужих имен?). Псевдоним спасал родственников капитана только от одного: от обывательских косых взглядов и дурной славы в плимутском обществе (или где там они проживали), а это значит, что Эвери мыслил в этом отношении как вполне добропорядочный англичанин.

Маховский рассказывает, что свое положение среди старых пиратов, облюбовавших Индийский океан и базы на Мадагаскаре ранее, Эвери пришлось утверждать с помощью поединка, в котором он одержал победу. Эта история отдает беллетристикой, но ничего особенно неправдоподобного в ней тоже нет. Как бы то ни было, вскоре к капитану «Fancy» присоединилось еще пять пиратов, имевших свои корабли: Вильям Вант (William Want) на «Dolphin» (его корабль, пришедший в негодность, вскоре был оставлен, а команда перешла на корабль Эвери), Джозеф Фаррелл (Joseph Farrell) на «Portsmouth Adventure», Вильям Мэй (William May) на 16-пушечном «Pearl», Томас Тью (Thomas Tew) на 8-пушечном шлюпе «Amity» и Томас Уэйк (Thomas Wake), название корабля которого неизвестно (предположительно это был шлюп, как и у Тью: с ним Уэйк плавал вместе в качестве «консорта»).

Пиратская эскадра занялась грабежами в Красном море и у Малабарского берега. На счету Эвери был и налет на сомалийский город Махе. Как обычно у пиратов, захват кораблей сопровождался жестокостями, которые только усиливались от того, что в их руки попадали в основном индийцы и арабы: пленных пытали в надежде разузнать о спрятанных «сокровищах» (негодование Можейко по поводу возвращения домой «изувеченных индийцев» кажется справедливым теоретически, но вряд ли пираты давали возможность своим жертвам продолжать их путь после ограбления: захваченные и обобранные корабли часто просто топили, и непонятно, почему Эвери должен был поступать по-другому). Европейцам везло больше, тем более что Можейко утверждает: «Эвери, очевидно, сдержал свое обещание и англичан не трогал». Правда, тут же он рассказывает о некоем капитане Собридже «который попал в плен к пиратам, когда плыл из Бомбея в Сурат на корабле, груженном арабскими конями» и «устроил скандал» (?) грабителям, будучи «возмущен поведением пиратов» и «расстроен потерей ценного груза». Несчастному зашили рот и продолжали грабить на его глазах, однако, пустив корабль на дно, все-таки «перенесли Собриджа к себе на борт и разрешили разрезать нитки». Возникает вопрос, был ли Собридж капитаном захваченного корабля, или это был просто его чин в британском флоте или армии, а на корабле он оказался как пассажир или владелец груза? И нет ли здесь противоречия с предыдущим утверждением? Или корабль с Собриджем был ограблен не Эвери, а кем-то из его «консортов»?

Начало разбойничьих подвигов Эвери в Красном море относят обычно к маю или июню 1695 года, а в сентябре пирату досталась добыча, прославившая его на весь мир. К северу от Бомбея, в пределах досягаемости как английских кораблей Ост-Индской Компании, так и флота правителя Индии, Великого Могола Аурангзеба, пиратская эскадра подкараулила караван индийских судов, возвращавшихся из Красного моря с выручкой «по окончании торгового сезона» и богатыми паломниками, посетившими Мекку и теперь направлявшимися домой. Большая часть каравана проскользнула под прикрытием ночи, но два корабля – «Fateh Mohammed» и «Gung-i-Savai» (название последнего на русский переводят как «Великое Сокровище») – были атакованы пиратами. «Fateh Mohammed» стал довольно легкой добычей, хотя иногда утверждают, что именно в бою с ним погиб капитан Тью. Захват «Gung-i-Savai» оказался делом более трудным, зато результат сполна вознаградил пиратов.