Эвери (every) - по-английски значит «каждый», «всякий». Однако пират, избравший себе эту кличку, был неординарной личностью, да и в историю морского разбоя вписал страницу яркую и незабываемую. Неизвестны ни год его рождения, ни год смерти, ни происхождение, ни финал жизненного пути - он как будто специально появился на просторах Океана, чтобы блеснуть отчаянной и удачной операцией и снова кануть в неизвестность.

Большинство соратников Эвери - пиратских капитанов кончили свои дни на виселице или в бою. Не так было с Эвери. Можно было строить разные версии, но никто не мог похвастаться, что победил его.

Добыча Эвери не была самой большой за историю пиратства, но, наверно, самым большим был шум, поднятый вокруг нее. Награда за поимку Эвери, похоже, была близка к размерам его доли в награбленном.

Впрочем, обо всем по порядку...


Человек, который потом станет пиратом Эвери, родился…

Вообще-то, известно только, что он родился, потому что иначе как бы произошло все последующее? Местом его рождения называют Плимут или окрестности этого города, в графстве Девоншир на юге Англии. Нет ничего удивительного, что мальчишка из приморской области почувствовал тягу к морскому делу, хотя и уроженцы многих других английских областей становились моряками с не меньшим успехом. Кроме того, информация о Плимуте, часто повторяемая в биографиях Эвери, скорее всего, была запущена в оборот Даниэлем Дефо, который вообще любил восполнять отсутствующие сведения своей фантазией.

Год рождения также представляет загадку. Польский автор Я. Маховский утверждает, что к моменту, когда Эвери становится пиратским капитаном, ему было 23 года, то есть родиться он должен был около 1671 года. Правда, откуда взят этот возраст, непонятно, как непонятно и происхождение большинства других данных о капитане, тем более что те же 23 года Маховский приводит и как возраст, когда начал пиратствовать Морган. Что же это за возраст такой пиратский?

Другой «точной» датой рождения называют 1665 год, но к этой дате вообще нельзя дать каких-либо комментариев, так же как и к утверждению, что отец будущего пирата был «работорговцем с Ямайки».

Один из пленников Эвери, голландец ван Броок, рассказывал позже, что настоящая фамилия капитана была Бриджмен, а кличку Эвери (каждый, всякий) он принял, уйдя в пираты, чтобы «не бросить тень на своих родственников». Это, конечно, было очень мило с его стороны, тем более что Эвери «часто жаловался» ван Брооку, «что в детстве его обижали родственники». Другие авторы утверждают, что фамилию Бриджмен пират принял, решив распрощаться со своим кровавым ремеслом, и мы должны выбрать одну из версий, поскольку они несовместимы (об этом ниже).

Согласно Маховскому, будущий пират (его фамилии автор не называет или считает подлинной Every, а может быть и Avery, вслед за Дефо) поступил на флот юнгой около 1680 года и «со временем» дослужился до офицера. Другие считают, что «Эвери начал свою морскую карьеру мичманом в Королевском Военно-Морском Флоте», но это мало согласуется со сведениями исследователя Я. Рогозинского, который указывает, что первые упоминания об Эвери относятся к началу 1690 годов, когда он, пользуясь покровительством губернатора Багамских островов, занимался незаконной работорговлей и уже тогда начинал пиратствовать. Говорили, что он ходил за рабами к побережью Гвинеи, а разбойничал в команде капитана Николса – «Красная Рука» («Red Hand» Nicholls), и было это в 1691-1692 годах, но последнее, кажется, единственным источником имеет роман Дефо «Король пиратов». Как бы то ни было, со службой мичманом все это никак не увязывается, но первым помощником капитана (или вообще одним из офицеров) военного корабля «Charles» в 1694 году он вполне мог стать: известность как пират он пока не получил, а расположение губернатора могло реализоваться в хорошей рекомендации. В конце концов, трус и плохой моряк вряд ли мог пиратствовать и контрабандой возить рабов через океан, а что еще, кроме храбрости и качеств морехода, требовалось от офицера корабля, которому предстояло заниматься почти тем же самым пиратством?

В богатой конфликтами истории англо-испанских отношений был и такой период, когда обе страны оказались союзниками в борьбе против Франции. Для парализования французского мореплавания у берегов Вест-Индии англичане передали в распоряжение испанцев (и на их содержание) несколько вооруженных кораблей, среди которых был и «Charles». Прежде чем продолжать рассказ, который подходит к одному из самых драматических мест – как Эвери (или как там его звали) стал пиратом, – нужно, однако, несколько задержаться на названии корабля, потому что оно тоже становится предметом споров и противоречий.

Все сходятся на том, что после захвата корабль был пиратами переименован. Наиболее странным является утверждение Дефо, который мог пользоваться достоверными источниками информации, и тем не менее ограничился двусмысленной фразой «я буду называть его “Duke”». Вслед за ним это название повторяют некоторые другие авторы, а Маховский даже, пытаясь увязать неувязываемое, пишет, что корабль именовался «Дюком», а после того, как стал пиратским, был переименован в… «Чарлза II»!

Пираты, конечно, могли неожиданно проявить верноподданнические чувства к Его Величеству Королю Англии, но это все-таки выглядело бы несколько странно. Кроме того, существует собственное свидетельство Эвери (и мы скоро с ним познакомимся), в котором прямо говорится, что корабль до захвата назывался «Charles», а после захвата – «Fancy».

Правда, что за Чарльз (или Карл, если речь шла о короле) имелся в виду, непонятно. Эвери не называет «номера», поэтому речь могла идти как о Карле II (отце правившего Вильгельма III), так и о Карле I (отце Карла II и дедушке Вильгельма). И.В.Можейко пишет, что в одно время с «Карлом» (которого он считает «Карлом II») в том же порту стоял корабль «Джеймс», в котором, следуя той же логике, нужно заподозрить «Иакова», например «Иакова II» – брата Карла II и дядю Вильгельма. Однако не ясно, был ли вообще какой-нибудь принцип в присвоении названий кораблям, которые первоначально не принадлежали Королевскому Флоту, а были снаряжены купцами из Бристоля (как утверждает Дефо) и могли называться в честь любых Чарльза и Джеймса – их владельцев, родственников владельцев, друзей родственников владельцев или вообще кого бы то ни было, а не только покойных королей.

Так или иначе, но корабли мирно стояли в гавани Ла Корунья, никакой службы не предвиделось, добычи тоже, жалованье испанцы задерживали, капитан «Карла», некий Гибсон, предпочитал проводить время в пирушках на берегу, и у его помощника стали рождаться далеко идущие планы…

7 мая 1694 года «Карл» покинул Ла Корунью. Накануне вечером к его команде, заблаговременно распропагандированной помощником капитана, присоединились их сообщники с другого корабля (вряд ли они могли найтись на суше, в испанском порту). Можейко утверждает, что это был отряд, направленный с «Джеймса», чтобы подавить мятеж, но решивший перейти на сторону новоявленных пиратов. Дефо умалчивает, откуда взялось подкрепление (хотя называет даже точную его цифру – 16 человек), но также считает, что бегство «Карла» не прошло незамеченным: по его рассказу, в гавани стоял голландский 40-пушечный фрегат (Голландия входила в ту же коалицию, что Англия и Испания), но капитан-голландец отказался преследовать беглецов. В общем, его можно понять, поскольку силы были как минимум равны, и чем бы закончился бой, сказать было трудно. Наверное, единственным человеком, кто оставался в неведении относительно происходившего, был… капитан Гибсон.

Сцена пробуждения пьяного капитана, изображенная Дефо, скорее всего была им же и выдумана, но она так колоритна, что хочется ее все-таки привести.

«Капитан, полусонный и несколько встревоженный, спросил: что случилось? – “Ничего”, – холодно ответил Эвери. “Что-то случилось с кораблем, – продолжал капитан, – он плывет? Какова погода?” (думая, что корабль был сорван с якорей штормом). “Нет, нет, – отвечал Эвери, – мы в море, славный ветер и хорошая погода”. “В море! – сказал капитан, – как же это могло случиться?” “Ну, – сказал Эвери, – не бойтесь и давайте-ка одевайтесь, а я посвящу вас в этот секрет. Надобно вам знать, что я теперь капитан этого корабля, а это моя каюта, так что вам нужно отсюда удалиться; я направляюсь к Мадагаскару попытать счастья, и все эти храбрые ребята со мной”.

Капитан, начинавший приходить в себя, стал понемногу понимать, что происходит; как бы то ни было, испуг его не уменьшился, однако Эвери предложил ему ничего не бояться, добавив, что если он решит присоединиться к ним, то они примут его, а если он станет трезвенником и будет исполнять свои обязанности, со временем, быть может, он сможет стать одним из его, Эвери, лейтенантов; “ну, а если нет – вот вам лодка, и вас высадят на берег”».

Бывший капитан отказался от любезного предложения сделать карьеру под началом нового капитана и был вместе с несколькими членами команды, не пожелавшими присоединиться к мятежникам, отпущен на шлюпке (о его судьбе сведений у нас нет). А остальная часть команды устремилась на поиски удачи во главе с капитаном Эвери (с этого момента его уже можно так называть) и на корабле, получившем название «Fancy».

Новое название обычно переводят на русский как «Причуда», и слово fancy действительно имеет это значение. В то же время изначальный смысл его более широк: «фантазия, воображение, мысленный образ, каприз, прихоть, склонность, пристрастие, “конек”, увлечение»; «прихотливый, фантастический, разукрашенный, маскарадный, модный» и так далее, с оттенком некоторой игривости («fancy lady» – любовница, в том числе весьма легких нравов). Поэтому не стоит стремиться к точному переводу (за неимением сведений, что пираты имели в виду, он и невозможен), и лучше оставим название как есть – «Fancy» пусть так и будет «Fancy».